утро субботы. я пытаюсь запомнить это на 114 дней вперед: он лежит, закинув мне на живот ногу, носом уткнувшись в правую грудь, я бездумно вожу пальцами по его голове, и она как спина щенка. о чем ты думаешь? - ни о чем. - ну так подумай, а потом расскажи мне. я пытаюсь запомнить это, и знаю, что не смогу - за пять дней мы не отсняли и двадцати кадров - неожиданно отказывался работать затвор, когда я наводила объектив на него, пять дней, которые поделились на две части, поровну, где линия перелома - душ вечером в пятницу после душного дня и того, как я разревелась прямо на улице (как логичное завершение двух первых, когда мне хотелось взять билеты и уехать домой, потому что он как пес, рычал на все, что движется, а я боролась с раздвоением личности - с одной стороны, такой заботы и внимания мне не уделял последние 15 лет никто, стоило мне чихнуть или вздохнуть, с другой - я не могла спокойно идти с ним по улице). и вот мы сидим в ванной, и его трясет, потому что он не понимает, почему я всегда держу все в себе и не могу сказать сразу, а потом чувствую виноватой, он боится, что мне безразлично, а меня трясет, потому что я не могу даже ответить связно без дрожащего голоса, с десяти лет и до того, как я переехала к нему, дома мне нельзя было показывать злость и быть недовольной.
я намыливаю ему ноги и говорю - я боюсь, что ты когда-нибудь устанешь от всего вот этого в моей голове. он начинает кричать - мне все это нравится. потом он моет мне голову, спину, засовывает подмышку кусок мыла. щекотно, смешно. спрашивает - ты рассказала, тебе легче? и я только спустя два часа отвечаю - да.
вечер субботы, и я отказываюсь об этом думать. я вдруг отчетливо осознаю, как неприлично счастлива. осознаю в тот момент, когда мы в трусах лежим враскорячку валетом на кровати и смотрим тв, объевшись с голодных глаз дыни так, что тяжело дышать. мы подкалываем друг друга, и он делает похабное движение бедрами вперед, вроде 'замолчи или я сейчас тебя...' а я что-то отвечаю ему в том же духе, неосознанно копирую жест. и он смотрит на меня такими глазами, и говорит - я обожаю тебя - таким тоном, что меня сжимает - вот оно. и ничего другого нет. только постоянное ощущение начала.
я отвечаю - я люблю тебя всегда.
в потом понеслось воскресение, неотвратимое, как поезд. мы расстались уже в метро, уже в четыре, и все неверно, нечестно - уезжать одной и снова ждать.
но все правильно, все хорошо.